Российский актёр театра и кино, видеоблогер. Прославился в 2019 году серией роликов на YouTube, снятых в формате VHS стилистики 1980-1990-х годов, где Лапенко предстаёт в разных образах.
0:14 Лапенко стал звездой интернета за год. Как это случилось?
1:53 Где он берет героев?
3:38 Почему снимает в ретро-формате?
4:12 Катамаранов ушел за грибами. Болото, в котором это снимали
6:15 В его видео есть смысл?
6:58 В театре Антон играет шампанское, пиво и мертвое тело
10:57 Дудь снова меняет профессию
14:17 Лучший бухач в жизни
16:06 У Лапенко 15 РОДНЫХ (!!!) братьев и сестер
18:58 Как живет такая огромная семья?
21:08 Зачем нужно сколько детей? Это же чудовищная нагрузка для женщины
25:27 Как выжить на зарплату молодого артиста (6500 рублей в месяц)
27:23 Великая сцена мирового кино (Лапенко — участвует)
28:57 Почему он хотел бросить профессию
31:08 Все об экономике «Внутри Лапенко»
34:39 Контракт с продюсером?
39:19 Как на Лапенко повлияли Парфенов и Радзинский
40:40 Отсылки к «Брату» и «Игле»
42:33 Данила Багров – положительный или отрицательный герой?
43:10 Сейчас вы узнаете про системы Станиславского и Чехова
44:43 Чтобы снимать Россию 90-х, не нужны декорации. Почему так?
48:42 Какой юмор нравится Лапенко
50:52 Топ любимых фильмов
52:19 Чем так крут Хоакин Феникс?
55:18 Есть ли у Лапенко особа?
57:41 Лапенко не матерится. Почему?
58:56 Тест на СССР
59:42 «Как можно научиться любить родину?»
1:04:00 Появление у Урганта. Над кем он там стебался?
1:07:21 Почему все это нравится людям?
1:12:27 Марго Робби или Скарлетт Йоханссон?
1:13:15 Лучший русский режиссер
1:14:50 КОНКУРС
1:16:30 Несколько объявлений Дудя
1:17:53 Итоги конкурсов
— Антон!
— Да-с.
— Поздравляю!
— Спасибо.
Ты самая свежая звезда русского интернета.
При этом после того, как у тебя случились миллионы в Ютубе, в Инстаграме, ты никому не давал интервью.
— Да. Никому.
— Поэтому про тебя вообще ничего не известно.
И сейчас будет знакомство.
(Инженер) Я вот когда его придумал…
Потом так в зеркало посмотрел на себя
и подумал: «Ну какой же я молодец!
«Какие же планы я придумываю!»
Давай для начала, чтобы восстановить, попробуй вспомнить, что было год назад. Как ты встречал весну 2019 года? Кем ты был и что делал?
Я был артистом электротеатра, играя там небольшие роли. Я ходил периодически на пробы, редко.
Ну, практически не работал. То есть я бездельничал, можно так сказать.
Ну и снимал ролики.
Вайны, да. Вайны.
И снимал несколько лет, мне кажется, даже до этого.
Почему попёрло именно в прошлом году?
Это, кстати, было практически год назад, прямо ровно.
Это было 7 марта.
В том году это репостнула Ирка Горбачёва.
— (Дудь) О!
— Да.
И ей за это нереальный респект и вообще всяческие блага.
Почему она это сделала?
Ну просто потому, что ей понравилось.
Я ей написал, сказал:
спасибо большое, мне очень приятно.
Она сказала, что странно,
что я не сделал это раньше.
В общем, мы обменялись
комплиментами.
Она сначала репостнула, и ты ей написал,
или ты ей написал и попросил..?
Не, не, не! Сначала. Я никого
никогда не просил репостить.
Никакие деньги не платил никому.
То есть это всё само по себе.
Откуда все эти герои?
(Антон прокашливается)
Я, кстати, только сейчас начинаю
думать об этом: как это всё появилось?
Потому что это всё интуитивно и само
по себе как-то возникало, возникало.
Сам я не понимаю до сих пор откуда.
Ну просто где-то изнутри
как-то наблюдаю,
что-то примеряю на себя,
какие-то образы.
Давай прямо вот по очереди:
инженер.
(Инженер) Всё одно и то же каждый год!
Я уже неделю на работу хожу
и ни разу ещё туда не пришёл!
Для кого всё это?
Где ты нашёл вот этого наивного,
замечательного человека?
Ну это такой собирательный образ.
Фишка в том, что…
Я как-то увлёкся документалкой
про советское время
и обнаружил какую-то такую вещь
среди людей того времени,
что у них есть какая-то удивительная,
странная и конкретная интонация в речи.
Они как-то так говорят…
(изображает манеру речи звуками)
С какой-то конкретной…
Ну вот как инженер. Приблизительно.
Я обнаружил у них у всех,
и как-то это всё легло,
я примерил эту интонацию
и как-то ему её передал.
И ещё у Тарковского в «Сталкере»
у Кайдановского
в конце есть монолог —
он вообще там тоже
с такой же манерой говорит.
Кстати, Тарковский так же
разговаривает, с той же манерой.
Кайдановский там говорит
монолог, серьёзный…
Но это я уже сейчас анализирую
и понимаю, откуда я это набрал.
Я якобы делал это интуитивно,
а потом я понимал: это я здесь подсмотрел,
а это я здесь нашёл, а это я здесь обнаружил.
И как-то на себя это всё принял.
Как-то… (меняет голос)
«Ну вы знаете…»
Вот эта вот какая-то
советская интонация.
Это основа.
А потом уже какие-то шапочки, костюмчики,
очки — вот это всё — раз, раз, раз.
И всё. И как-то он так появился.
Почему ретро-вселенная?
(эффект звука на старой записи)
Почему это 80-е и 90-е?
Я не знаю. Мне нравится
это время почему-то.
— Какого ты года?
— 86-го. Как ни странно.
То есть намного раньше я должен был родиться,
чтобы во всё это успеть влюбиться.
Но не знаю — какое-то оно интересное.
Оно такое страшное —
вот эти 90-е, все дела.
80-е… Я так думаю, что у меня там речь
идёт от середины 80-х до начала 90-х.
Где-то вот этот период. Какой-то он интересный.
Там много чего можно взять именно в плане творчества.
(лёгкий ветер, звук шагов)
(Дудь) Ты часто тут бываешь?
(Антон) Да, частенько. Мы…
Это прям одно из мест
силы у нас с братьями.
Там, куда мы идём, мы постоянно
жарим сосисочки какие-нибудь.
С кетчупом. С хлебушком.
Ну и по ходу дела берём с собой
пару каких-нибудь образов.
Ты берёшь шмот героев?
Ну да, да! Какого-нибудь Катамаранова,
инженера. Может, Журналиста.
Типа: вдруг пойдёт чё?
В первую очередь у нас идёт досуг:
сосисочки, костерок, все дела.
И там параллельно…
Как и случайно возник…
Катамаранов — вообще случайно.
Мы снимали вообще другое — мы снимали
инженера… про какой-то рой шершней.
То, что даже не вышло.
И рядом брат ходил, Никита,
фоткал другого брата.
— Ну просто на…
— Так?
А я смотрю: он бегает, фоткается,
и под ним земля вот так ходит ходуном.
Просто как… Ну, волнами прям.
Я понимаю, что чё-то
интересное здесь происходит.
Я подошёл к этой траве и просто
ткнул вот так вот ногой её: чик!
И смотрю: она просто прорвалась —
и там под ней вода.
И я думаю: «Всё, всё! Чё-то здесь уже…
Что-то рядом, что-то нереальное».
Вот. И…
И всё. И так, грубо говоря…
Я чуть-чуть проверил это место,
и мы сняли эти «подболотники».
Там достаточно уютно, кстати.
— Да? Уютно?
— Да, так тепло было, хорошо.
Я подумал, что наверняка братья уже
переживают, что со мной произошло,
и просто поэтому вынырнул, и всё.
А! И Никита сразу здесь где-то бродил,
нашёл реально подберёзовики, грибы.
Говорит: «Смотри, грибы».
Я говорю: «Давай!»
То есть я взял эти грибы,
ещё раз нырнул,
вынырнул и сказал:
«Это… подболотники».
(кривляется) И всё. И ондатра!
А потом я пополз туда в этом кураже
импровизации, куда-то туда заполз,
Просто нырнул в это…
Это же озеро какое-то.
Я в него нырнул, вынырнул и сказал, что
(в образе) «меня Ондатра покусала».
— (прыскает) Ондатра?
— Ондатра почему-то.
— А кто это?
— Ондатра — это какая-то выдра, я не знаю.
Какая-то хрень из-под воды.
— Сейчас будет самый тупой вопрос.
— Давай!
Что это значит?
— В смысле?
— Да!
— Это ничего не значит!
Это просто какой-то полёт
фантазии и бреда.
То есть туда ничего
не закладывается, никаких…
Несмотря на то что люди
пишут в комментариях,
что это что-то символизирует
и в этом есть какой-то…
А что пишут?
Какие смыслы… декодируют?
Что это вся Россия.
Что эти все работяги,
они все под землёй, чё-то пашут,
где-то живут, в какой-то тени…
Вот что-то такое, как-то они раскладывают
на какие-то философские вещи.
— Такая диванная аналитика?
— Ну да, да, да.
Но в это ничего не закладывается.
Это просто обстоятельства,
реально случайно произошедшие здесь.
Просто реально я увидел,
ходуном идёт эта земля,
проверил, нырнул —
и всё, и снял.
(голоса, звук шагов)
— (Дудь) Где мы находимся?
— (Антон) Электротеатр Станиславский.
— Что ты здесь делаешь?
— Я здесь работаю. Это мой дом, творческий.
Как давно ты здесь?
Года три, наверное… Нет, года
четыре уже я здесь работаю.
То есть недавно относительно.
— Ты выпустился…
— Да.
— …из ВГИКа…
— Да.
…и сразу же поступил сюда?
Нет. Я выпустился в 11-м году.
Пришёл сюда, получается, в году
— если сейчас 20-й — ну, где-то
в году 17-м, 16-м. Может, так.
Что ты делал между этим?
Я это называю, типа я настаивался,
как винишко хорошее.
Я бродил, гулял где-то. Нет,
я служил в двух театрах до этого.
То есть после института я сразу пошёл
в один театр, потом пошёл в другой театр.
И чё-то мне как-то
не понравилось это очень.
Ну то есть атмосферка,
вот эта вся гнильца,
которая слышится
отовсюду про театр,
она там была.
И я отказался.
В скольких спектаклях
ты задействован?
Мне кажется, это где-то
спектаклей семь-восемь.
Но у меня очень
большие роли здесь!
Да? (оба смеются)
То есть если кто-то захочет прийти
сюда и посмотреть на меня,
то чуть-чуть будет возможность.
То есть вот реально тот человек,
который бифштекс выносит?
Ну, практически да, да.
Нет, ну я играю Пиво,
я играю Шампанское,
я играю Мёртвое тело,
я играю какого-то жука… Муравья.
Ты сейчас всё перечислил, как вот
мы вечером в командировках.
— Вот, вот, вот! Муравей…
— Реально! Это три наши роли,
которые мы исполняем.
Вот, вот, вот. У меня такие роли.
Какой-то Муравей там…
То есть это совсем малютки.
Но я тоже при этом всём кайфую
от этого, мне это всё нравится.
Вот теперь по-чесноку!
Смотри.
Сейчас то, что ты с иронией
об этом говоришь, —
это понятно, логично,
и в этом нет удивления.
А вот год назад, когда к тебе ещё
не пришла интернет-популярность,
ты бы так же это рассказывал
или тебя это немножко тяготило?
Нет, я бы так же это рассказывал,
но внутри у меня было бы:
«Блин, блин, блин!
«Почему мне не дают Гамлета?»
Но здесь вообще в принципе театр такой,
что он основан больше на режиссуре.
То есть здесь первое место —
это режиссёр конечно.
Это не актёрский, где ты можешь сыграть
какие-то эмоции, проявить, побеситься, поорать,
жилами всеми поиграть.
Это чуть-чуть не то.
Здесь он как бы больше
режиссёрский.
— А-а!
— Сложный иногда театр.
Ещё я играю Кокаиновый
приход здесь.
— Да?
— Да, золотого осла, который поёт
«Оду радости» я ещё играю здесь.
Слушай, а как ты думаешь..?
У нас есть очень…
У нас есть много мемов с Серёгами
про мою актёрскую игру.
Она очень хреновая,
и иногда…
Именно поэтому, когда многие из коллег
— может, для кого-то это будет новостью, —
когда многие из коллег в интеграциях
разыгрываю какие-то сценки,
типа: «Ох, у меня болит спина!» —
или: «Ох, вот бы сейчас пельмешек
в рот себе положить!» —
мы никогда так не делаем,
у нас другой формат всегда.
Первая причина — потому что
я худший актёр на свете.
Вот. Но… Но!
Как ты думаешь, смог бы
я сыграть Мёртвое тело?
Да. Да.
Нет, кстати, Мёртвое тело
не смог бы.
Потому что оно там говорит.
Я там говорю, у меня есть текст.
— Вот Пиво ты сыграл бы хорошо.
— Да?
— Да.
Там роль заключается в том, что ты ходишь
вот с такой хернёй типа шарманки,
и тут такая спираль длинная,
у тебя в руке шарик,
даже горсть целая шариков,
и ты в эту спираль кидаешь шарик,
он так: «Бззз!» — падает.
Потом берёшь:
«Бззз!» — падает.
Вот. У тебя несколько
таких заряженных кучек.
Есть на 8 шариков, 13, 24 и 37.
И ты в определённый
момент должен кидать
определённое количество
шариков во время спектакля.
— И молчать?
— Конечно молчать.
— О-о!
Не, молчать — это кайф! Я, кстати,
обожаю молчать на сцене, это круто.
Да? Почему?
Потому что тебе приходится включать
какие-то другие рычаги внутренние, чтобы…
— Ну ты же на сцене.
Тебя должны как-то видеть.
— Да.
— И ты как-то внутри подключаешь…
— Шаг, например?
Шаг. Или чё-то какой-то
бесовщины дать, чтобы…
«Ну я же здесь, на сцене,
на меня смотрите!»
И это прикольно как исследование себя —
когда у тебя нет текста. Это круто.
(музыкальная заставка)
(Дудь) Почему Катамаранов
бухает скипидар?
(Антон) Так просто получилось, я не знаю.
Что-то такое надо было ему не…
— Ты понимаешь, что такое скипидар?
— Я не знаю, что это такое.
Скипидар просто… Некоторые слова,
которые подбираются для Катамаранова,
они берутся исключительно из-за того,
что они смешные и подходят именно ему.
— Фонетически?
— Да, да, да!
Вот, например, про руль этого катка…
Он же там водитель катка.
Вот эта фраза (меняет голос)
«у меня руля как такового нет» —
это исключительно потому, что эта фраза
подходят для его артикуляции.
То есть я могу видео придумать
из-за фразы какой-то прикольной —
и вокруг неё уже там вот это всё.
Самая странная алкашка,
которую ты в своей жизни пил?
А-а! Какая-то с подвохом была
настойка где-то в деревне.
Очень вкусная, нереально.
Трёхлитровая банка.
Я помню как сейчас — наверно, лет пять
назад это было. Может, даже шесть.
Мы с братьями начали её пить,
она вкусненькая и еле-еле такая — прям
ничего практически не происходило с нами.
Но в какой-то момент
она начала действовать —
и действовать на нас на всех!
И мы оказались все в такое…
Ну, в общем, очень сильно пьяные.
Очень сильно.
А потом у нас ещё и было
некоторое расстройство желудка.
— Да?
— Да, да, да.
— Пронесло?
— Вот такой подвох. Да. Но хорошо,
что мы все вместе накидались этим всем.
И синхронно проносило?
Синхронно всех проносило. Все ходили
крошили вокруг где только возможно.
К-крошили? (смеётся)
Все берёзоньки, да.
«Это моё дерево, я здесь стою!»
То есть это надо ещё
в таком состоянии…
А «крошили» в каком смысле?
Ну, нас тошнило.
Ты слышал когда-нибудь
это слово?
Ты чё? «Крошилово» — это же
самое знатное такое слово.
— Да?!
— Конечно!
— Блин! Надо…
— «Всё, я пойду крошить…»
(изображает рвоту)
— У Жени…
— Это из зеленоградских, наверно, что-то.
— Зеленоградских?
— Да, да, да.
Факт про тебя, в который мне
до сих пор невозможно поверить.
У тебя сколько родных
братьев и сестёр?
(Антон) Одиннадцать братьев
и четыре сестры.
(Дудь) Так. Давай зафиксируем!
— Вас 16 детей в семье.
— Да.
— Родных.
— Да.
— Один отец и одна мама.
— Да.
Ты можешь по памяти
всех вспомнить?
— По именам?
— Да.
— Василиса…
Василиса, Юра, Родион,
Ваня, Вера, Славик, Никита, Антон,
Илюха, Гриха, Настя,
Лёха, Миха, Макс, Рома, Юля.
Причём первая и последняя сестра
родились в один день и в один час даже.
— С разницей?
— 23 года.
— Как так получилось?
— Я не знаю.
Ну просто они как-то
рожали и рожали детей.
Как-то… Не знаю.
— Это не религиозная история?
— Не.
То есть у тебя не
православные родители?..
Нет. Ну, в меру, грубо говоря.
Но это не причина.
Чем они занимались?
Кто твой отец.
Отец…
Ну он трудяга, грубо говоря.
Такого конкретного, что у него
какая-то профессия, не было.
Где-то водил, где-то чё-то как-то
вот так подзарабатывал потихонечку.
А мама — мама, просто что…
Не, она авиаконструктор
по образованию.
— Авиаконструктор?
— Да, да, да. И она даже
немножко работала там.
В НИИ, который у меня, кстати, есть
иногда в Инстаграме, оно там мелькает,
НИИ, в котором работает инженер, —
там как раз было какое-то авиаконструкторское
бюро что ли, и вот там мама работала.
Но она ушла потом в декрет,
и вот спустя — сколько там, 25 лет
или сколько получается?
— она туда вернулась.
— Она вернулась туда?!
— Ну, она вернулась…
Она не работала. Просто типа:
«Вот, я вышла из декрета наконец-то».
Ей сказали: «Да, вы были официально в декрете».
Ну там, может, не знаю, поблажки какие-то.
— Но она не работает там.
— А-а!
— Она просто пришла туда.
— Это город Зеленоград.
— Да.
Давай… Просто расскажи,
как живёт семья, где 16 детей.
Где вы, для начала,
жили или живёте?
— Сначала мы жили в одном районе,
где была у нас 5-комнатная квартира.
— Так?
Не, до меня, когда меня ещё не было, там ещё
какой-то был район — по-моему, 10-й.
Там же в Зеленограде районы. В 10-м.
Потом в 12-м, где я жил,
это была 5-комнатная квартира.
Уже там было тесновато.
Потом нам дали в другом
районе этаж целый.
Вот там было самое интересное, потому что это
был период 90-х, когда у нас были все мелкие.
То есть старшие ещё не зарабатывали,
а мелкие были совсем мелкими.
— То есть нас было много, и типа всех надо…
— Все хотели есть.
Все хотели есть, да,
как минимум.
А потом дали ещё
один этаж, другой.
И как-то все потихонечку рас…
Сейчас уже взросленькие все.
— А этаж — это сколько квартир?
— Это четыре квартиры.
Ну и там сколько получается?
Комнат 8,10, 9 — не знаю.
— То есть вы огородили дверью тамбурной, да?
— Нет, так не получилось.
Там вот лестница проходила,
но мы всё равно бегали туда-сюда
вот так по квартирам:
ту-ту-тук-тук!
Как тараканчики.
Охренеть!
Нет, это кайф. Это кайф!
Смотри! В местной
прессе про вас писали.
Поскольку у вас была заметная семья,
и, в общем, интернет помнит заметки про вас
и в том числе про то,
что жилось тяжело.
Ну, про то, что лаве
не хватало и всё такое.
Тяжело?
Ну, нормально.
Мне кажется, нормально.
Ну, иногда было тяжеловато.
Но мне как-то… То ли мозг у меня
забывает какие-то вещи такие,
то ли, ну, не знаю — у меня впечатления
только очень хорошие, воспоминания.
Тёплые, приятные.
Нет, были моменты, когда вообще
не было хле… Ну, еды просто не было.
И мама, как в «Колобке», по сусекам
соскребала, какой-то хлеб делала.
Но это так было душевненько.
Не знаю. Я как-то…
Я не помню, чтобы я страдал:
«Где же, как же мне поесть?
«Пойду съем крысу какую-нибудь».
Не, такого не было.
Или «буду думать, как крыса».
Или «буду думать, как крыса», да!
А есть какие-то лайфхаки,
когда живёшь в таком составе?
То есть какие-то традиции.
— Как одежда кочевала от одного к другому…
— Одежда кочевала.
Нам, кстати, в какое-то время помогала
женщина, Маргарет её зовут, из Германии.
— Как?
— Маргарет.
Я не знаю, где она сейчас и чего,
но она нам очень сильно помогала.
Она нам присылала
очень много вещей.
Шмоток. Игрушек. Немецких!
И вещей качественных, офигенных.
Мы порой даже выглядели,
как такие, ну…
— Фирмо́вые?
— Модненькие, фирмо́вые ребята с какими-то
непонятными шмотками, заграничными.
Вот. Ну и переходили вещи конечно.
Но я тоже, кстати, как-то
нормально к этому относился.
Единственное, мне нужна была как-то…
Я болел за «Торпедо» какое-то время.
Очень давно. В юности.
Совсем в юности.
И я помню, что мне нужна была
форма чёрно-белая. Я очень хотел.
Ну прям… вот это — очень надо!
И долго я добивался этого
и прям страдал.
Типа: «Как же так? Все мои друзья
уже гоняют в чёрно-белых!»
Ну это «Ювентус», естественно,
потому что «Торпедо» формы не было.
Но мне купили ньюкастлскую,
но всё-равно чёрно-белую.
Всё-таки если что-то надо было,
то как-то подмучивалось всё, находилось.
А почему ты болел за «Торпедо»?
Я не знаю. Друзья болели.
А! Только из-за этого?
— Не потому, что ты увидел на поле Сергея
Кормильцева и подумал, что это русский Зидан?
— Не, не, не.
Ну это обычная тема — когда все друзья болеют
и ты такой: «Ну конечно, я тоже люблю…
«…обожаю всех».
Ты когда-нибудь разговаривал с отцом
о том, почему так много братьев и сестёр?
Ведь это… чудовищная
нагрузка для женщины.
Ну, да. Но…
Его же не стало в третьем году,
а я тогда ещё как-то… был такой весь.
(изображает ветер в голове)
Сейчас бы я конечно с удовольствием
поговорил бы с ним об этом.
Но…
Нет, я не говорил с ним.
С мамой?
Ну, мама как-то так
отвечает на это всё…
«Ну, просто так», типа.
«Так получилось. Вот так вот.
«Как-то так хотелось,
чтобы была компания…
«…большая».
Просто… Нет, был такой…
Кто-то мне рассказывал из братьев.
Я просто боюсь, что это не так.
Батя был большим хулиганом.
И как-то…
Его предали.
Ну, грубо говоря, его предали.
Вот так это назовём,
чтобы на всякий случай это было
правдой, чтобы я ничего…
Он после этого решил нарожать детей,
чтобы они точно
друг друга не подвели.
Как бы сделать такую компанию,
грубо говоря,
которая не подведёт точно.
И у него это получилось, потому что
мы конечно дружные нереально.
И среди этих 16 человек нет того,
кто когда-нибудь шёл против семьи,
был готов подвести?..
Нет.
Нет.
Ты же понимаешь, что не всегда
так внутри семьи бывает?
Нет, я понимаю. Люди очень сильно
удивляются тому, как вообще всё происходит.
У нас как-то была…
У нас появилась лишняя квартира.
А это такой уже вопрос, серьёзный,
когда надо делить что-то.
И мы настолько это всё легко сделали,
что все удивлялись:
«Как это вы так: не бьётесь,
не ссоритесь, ничего — чё кому?»
Мы такие: «А давай?»
«Ну давай!»
Не, у нас очень доверительные,
тёплые, классные отношения.
До сих пор.
— Все в России живут?
— Да, все в России.
Все разными работами занимаются?
Да, да. Одинаковой нету точно.
Парикмахер сестра.
Брат бьёт татушки. Который снимает —
он ещё и оператор у нас.
Фотограф есть.
Повар.
Постановщик теперь у нас, Слава.
Брат реставрирует ретро-тачки.
Ну, короче, по автомобилям.
У него где-то в Питере салон.
Ой!.. Ну да, автосалон.
Автосервис.
Другой брат занимается деревом.
Ну, типа, мебелью, всякими такими…
То есть они вообще по разному —
каждый своим делом.
Самая странная или весёлая реакция,
которую ты встречал у человека,
когда он узнавал из какой ты семьи?
В первую очередь конечно все спрашивают:
«А как вы едите?» — почему-то.
«А как вы едите?»
В смысле?
— Ну вот так вот спрашивают.
— Из кастрюли?
Это один из самых
популярных вопросов.
«А как вы едите? А как вы ели?»
Просто ели. Нет, вот такая
большая кастрюля!
Тут вокруг все детишки.
Все бегают. Кто-то упал
в кастрюлю, выплыл.
Нет. Просто ели нормально.
Варили супчики.
И ели.
Просто у нас он сразу уходил.
То есть если супчик приготовился,
он сразу — фьюить! — и всё.
Истории про холодильник
и на второй день не было?
Какой?
Какая?
— Ну, в семьях, например, из четырёх человек
приготовили кастрюлю борща…
— Так?
Поели.
Поставили в холодильник.
— И через день достали.
— А-а! Не, не, не.
Да. Не, не, не, не,
это не та история.
Пока тёпленький, ушёл.
Всё, дальше поехали. (смеётся)
Офигеть!
А девчонки? Вот ты когда
с девчонками знакомился,
бывало, что они это узнавали
и говорили: «(испуганный вдох)»?
Да, да, да, да.
«Как так? Как так? Сейчас мы же все…
«Сейчас я туда приду, а там
все такие, как ты, одинаковые!
«Ну и как же его, чё делать?»
Ничего, нормально. Это переносимо.
Надо подготовить правильно просто.
— И вы похожи судя по фотографиям.
— Да, да, да.
У тебя есть фотография в Инстаграме.
Это чья-то свадьба?
— Да. Это свадьба самой младшей сестры.
— Ага. Так?
Там прям куча народу. Я искал
тебя на фотографии долго,
несколько раз тыкал пальцем
и понимал, что это не ты.
Просто потому что
очень похожи чуваки.
— Вы прямо на одно лицо многие.
— Да.
Они поэтому и дублёры некоторые
из братьев во «Внутри Лапенко».
Там есть кадр, где три меня, —
и прям не отличишь никак.
В «Скорой помощи» есть такое,
вот если точно.
Там один… Роза-робот валяется, инженер
и доктор — то есть они прям все рядышком.
И это всё я. Я сам был удивлён, когда увидел
брата Розу-робота — да это прям я!
Даже как-то мрачновато так.
(музыкальная заставка)
Ты выпустился
— ты молодой пацан,
молодой мужчина —
и ты идёшь работать за сколько денег?
— В театр?
— Да.
— Вот в первый, который мне очень понравился?
— Да.
По-моему, 6 тысяч.
Шесть с поло́вой где-то было.
— Шесть тысяч…
— Да.
— Ага…
Долларов. Да-да, долларов!
— Да нет конечно!
— Рублей, Серёга.
— Русских деревянных рублей, да.
— На что расчёт, что вот у людей..?
— А это непонятно!
На что расчёт? Типа мотивацию
где люди будут брать?
Это непонятно.
Это просто фанатизм.
То есть ты понимаешь, что ты
не можешь ничего другое делать.
Ты имеешь в виду деньги, да?
Как дальше жить и к чему ты придёшь?
Да. И почему человек вечером
приезжает к 19:00 и играет,
а не остаётся дома, чтобы
деньги на проезд не тратить?
Ну просто потому,
что ты не можешь без этого.
Это реально так.
Только потому, что не можешь,
или потому что в глубине души ты веришь,
что в театр зайдёт условный Звягинцев,
условный Быков, условный Крыжовников
и приметит тебя для того,
чтобы снять?
Нет. Ну, во-первых, у меня просто не было
таких ролей, чтобы себя так проявить,
чтоб он меня как-то увидел.
Это маленькие эпизодики.
И когда я был в театре,
я там был как бы на уровне
входа в него,
и у меня не было
таких ярких ролей.
То есть я на это не мог рассчитывать.
Я просто интуитивно шёл в эту сторону,
потому что в другую сторону
я просто не могу идти.
Это моя любимая профессия,
это моя природа.
Так, шесть с половиной тысяч.
На что ты живёшь?
— Но сейчас-то…
— Не, не, не.
— В это время?
— Да. Ты молодой мужик.
Шесть с половиной косарей в месяц.
То есть 200 рублей в день.
На что ты живёшь?
Ну, как-то по минимуму.
Просто какая-то мелкая…
У нас же ещё семья большая, и мы
друг другу помогали и так далее.
На первых порах конечно же какая-то
поддержка со стороны семьи была.
— То есть нахождение в коммуне
позволяло тебе есть…
— Ну конечно!
Как мне, так же и другим
братьям в какие-то моменты
мы друг друга обязательно поддерживаем
в этом смысле, поэтому да.
И все верят в нас, ну как бы друг
в друга мы верим очень сильно,
что у каждого всё получится,
и поэтому поддерживаем очень.
В Ютубе есть несколько роликов ролей
Лапенко до того, как он стал известен.
— А-а, да!
— Ссылка есть в описании,
где это можно посмотреть.
Вот например одна из ролей.
Я забыл, как называется этот сериал,
но это безусловно сцена…
— …которая в наследие мирового
кинематографа попадёт.
— Ну разумеется!
— Когда ты доставляешь пиццу…
— А-а, да!
Какой-то мужик бьёт женщину…
(Антон смеётся)
Тебе страшно, и ты реально
описываешься.
— Ну то есть ты делаешь в штаны
по вот таким голубым-голубым джинсам.
— Да, да, да.
Вот…
Для начала…
— Что ты думаешь, когда пересматриваешь это?
— Мне очень стыдно. (смеётся)
Конечно мне очень стыдно. Но я помню,
что я пришёл на пробы тогда…
Я был студентом ещё, и нужны были деньги —
как всегда, естественно.
Я так понимаю, что все
отказывались от этого.
Потому что когда я сказал…
Она мне сказала, режиссёр: «Ну ты понимаешь,
что там нужно будет описаться в кадре?»
Ну, не естественно конечно —
там это всё делается технически
через какую-то клизму,
проводочек — всё такое.
Я говорю: «Ну и чё такого?
Давайте. Нормально, чё».
Она такая (веско): «Вот ты будешь
большим артистом!» (смеётся)
После этого.
— Ну я вписался в это. Ну а чё поделать?
— А как режиссёра зовут, ты помнишь?
Гузэль Киреева.
Она снимала «Глухаря», я помню.
— А-а!!
— То есть она вот по этим, да.
Но она такая — за меня топила,
приглашала меня на какие-то эпизодики.
Это было в обмен на какие деньги?
— Мне кажется, тыщ 10 это тогда было.
— Мхм!
Но это уже 2010 год.
— А я не помню, честно говоря.
— Да, 2010 год.
— Десятый? Ну вот, десятый год.
Ну да, то есть это копейки.
Но деньги нужны были.
— Ага.
— Конечно! Чтобы хотя бы есть.
Сколько раз ты думал
всё это бросить?
(резко выдыхает)
Мне кажется,
ну раз 50, наверное.
Ну очень много. Очень много раз.
У меня были такие случаи, когда меня
утверждали в кино на 250 серий сериала,
ещё будучи в институте.
Ну то есть для меня это была
вообще просто вышка, это кайф.
— То есть у тебя деньги,
какая-то слава — ну понятно!
— Да.
Я всем об этом рассказываю в семье,
а потом мне звонят
и говорят, что, типа:
«Извините, там чё-то с продюсером…
Короче, мы вас поменяли на другого чувака».
— Вот это вот…
— 250 серий?
Сколько бы ты за одну серию получал?
Ну не знаю. Когда много так серий,
там как правило ставки маленькие.
— Ну, может, пятнашку например.
— Пятнашку?
— Ну то есть три миллиона рублей всё равно так или иначе тебе бы прилетели.
— Ну конечно, конечно.
Для студента это вообще круто.
Ты сделал выводы
какие-то после этого?
— Ты не рассказываешь сначала до..?
— Конечно! Всё, это теперь точно.
Пока уже точно что-то не произойдёт,
пока я не вошёл в кадр вообще в кино,
и то там я ещё подумаю,
я так скажу издалека: «Ну там
сейчас что-то происходит, да», —
но вот так чтобы: «Ребята! Меня тут утвердили!
Всё, я завтра звезда!» — нет, нет.
Ты можешь восстановить
какой-нибудь из вечеров или утр,
когда ты думал: «Бросаю»?
Вот что происходило?
Как ты приходил
насинячивался или просто
не мог уснуть до 8 утра?
Нет. Насинячиваюсь я,
когда у меня всё хорошо.
Когда у меня всё плохо,
я, наоборот, концентрируюсь
и пытаюсь как-то себя
держать в руках.
Но я очень часто просыпался с такими
мыслями, когда не было работы.
— Сейчас-то более-менее всё налаживается.
— Да.
А тогда это было
чуть ли не каждый день.
Что делать? Надо как-то есть, надо как-то
жить, надо кого-то как-то угощать чем-то.
Как-то радовать маму.
Это же тоже важно.
Вот. А у меня ничего не происходит!
Понятно, что в меня все верят, и это, кстати,
ещё больше добавляет в эту копилку.
— Ответственности?
— Да, да, да.
Думал: либо чё-то своё мутить,
либо чё-то как-то делать,
но я всегда сталкивался с тем,
что я не могу без этого жить просто.
То есть опять эта тема, и чё-то где-то
— раз! — чё-то появилось.
Раз! — и:
«Продолжаю, ладно, ладно».
Потом опять эта проблема,
потом опять, опять, опять…
Но всё равно я здесь остаюсь,
потому что реально иначе никак.
— Ты запускал всё это сам?
— Да, да, да. …Ну с братьями.
С братьями?
— Вы правда снимаете это на телефон?
— Да, да. Вот на мой, с которым я пришёл.
— Только телефон?
— Мы сегодня снимали на него, да.
Вот у меня материал в телефоне.
Это всё сам.
Но «Внутри Лапенко»…
Для тех, кто не понимает:
есть отдельные вайны,
которые ты выгружал сначала
в Инстаграм, потом и на Ютуб тоже,
а в конце года появился пятисерийный
сериал «Внутри Лапенко».
Это уже история, которую ты снял
вместе с «Камеди Клаб Продакшн».
Нет, нет. «Камеди Клаб Продакшн»
здесь ни при чём.
— Это… Если ты имеешь в виду
Славу Дусмухаметова?
— Да.
— Но это другое. Это же не
«Камеди Клаб Продакшн».
— О! А расскажи как.
У Славы есть диджитал-продакшн свой,
который называется «Медиум Кволити».
Это чуваки, которые снимали
«Большого русского босса»…
— Наверное.
— «Медиум Кволити».
Ну, по сути, это чуваки, которые
делают сейчас «Что было дальше?»
— Да, да.
— Так?
Вот. Совместно с ними.
Ага. А как это выглядело?
Слава тебя нашёл…
Слава меня в какое-то время, да,
нашёл. Мы с ним встречались.
Как-то не нашли ничего, что делать.
Просто пообщались и так далее.
А потом он…
Слава Дусмухаметов со многими
такие встречи проводит.
Вот, да. И я в том числе.
То есть он нашёл Смирнягу… Ну как «нашёл»?
Он знал, что мы со Смирнягой дружим.
Мы с ним с Лёхой встретились, всё,
он начал писать, договорились…
Ну, чё-то так как-то обговорили
и решили делать эту тему.
Лёха придумал всё это.
Ну, грубо говоря, он придумал
все эти взаимодействия,
что это можно всё совместить и сделать
такую вот вселенную уже более обширную.
— И Слава дал на это деньги?
— Да, Слава дал на это деньги.
Но при этом там
есть внутри реклама.
— Да.
— И как получилось?
— Вы просто..?
— Получилось так: Слава дал деньги.
— Так?
Мы за счёт рекламы этой
рекламы, внутри которая,
она просто по необходимости
там нужна была,
мы эти деньги, получается,
ему вернули.
— А разницу оставили себе?
— А разницу, да, поделили.
То есть вы смогли
заработать на этом.
Ну…
Ну очень мало,
практически в ноль.
До этого ты зарабатывал на этом?
— На Инстаграме?
— Да.
— Нет.
— У тебя не было рекламных интеграций?
— Ни одной.
— Ни одной?
— Ни одной. Ноль рублей.
— Серьёзно?
— Да, да, да.
Подожди, то есть первые деньги
тебе пришли в декабре 2019 года?
— С «Внутри Лапенко»?
— Да.
— Они ещё не пришли, кстати.
То есть, по сути, я ещё на этом
вообще не заработал ни на чём.
Ты уже год… Ну окей, допустим,
ты год шумишь,
допустим, полгода из них ты
уже вполне себе знаменитость
— не «вполне себе»,
ты знаменитость! —
но при этом ты
не монетизировал это ещё?
Да.
Чё-то пока руки не поднимаются.
Хотя после рекламы, которую мы делали
в Ютубе, я понимаю, что, в принципе, можно.
Может, после интервью поставлю почту
и, может быть, начну делать рекламу.
Потому что если её сделать
со вкусом, интересную, то она…
…может быть хорошей.
Но до сих пор ни одной
рекламы не было у меня.
А-а! То есть ты — тот случай, когда ты
почувствовал уже известность…
— …но ещё не почувствовал звон монет.
— Да, да, да. Я сейчас вот в этом…
В периоде этом.
Вроде известный, а денег нет!
(смеётся)
Сколько стоит снять такой сериал?
Ну, все пять серий,
примерно, —
где-то три с половиной.
— На всё?
— На всё. Вот на всё-на всё.
Вы ужимались,
или это прям такой..?
Мы ужимались. У нас были
очень безумные смены.
По 14 часов — вот так вот.
— А-а!
— Да. И надо учитывать,
что я был всегда в кадре.
То есть это один актёр.
Стоит брат, я с ним проговариваю сцену,
проигрываю даже,
потом мы меняемся костюмами,
брат становится другим героем,
я — им,
и я отвечаю на тот импровизированный
диалог, который я придумал, сам себе.
На это уходило какое-то
большое время.
Потом — раз! — я переодеваюсь
уже в другого, там…
— Это сложно, но это нереальный актёрский кайф.
— Но экономия на касте.
Экономия на касте, да.
Смотри. По Славе Дусмухаметову.
Слава Дусмухаметов —
влиятельный продюсер
и в общем человек, который
ну не будет просто так помогать.
— Ты утверждаешь, что у вас нет контракта.
— Нет контракта, никакого.
Не все поверят, что Слава Дусмухаметов
просто так дал тебе деньги,
ты ему их вернул — и всё.
Но оно… сейчас не так.
То есть мы будем продолжать вместе
уже по каким-то там договорённостям,
грубо говоря, без контрактов,
без всего.
Просто как-то, я думаю,
что мы поделим просто,
если будет уже наконец-то
какая-то прибыль,
мы её потом как-то будем делить:
я, Смирняга и Слава.
Но сейчас это только история
про устные договорённости?
Да! Да, да, никаких…
Я надеюсь, что оно так и останется.
А в чём его интерес?
Ему хочется быть таким доном
Корлеоне русского Ютуба?
С какой-то стороны, многие мне
об этом говорят, что он так хочет.
Не знаю. Может быть,
в этом есть правда.
Но я смотрю на это…
На самом деле, мы как-то с ним
общались, и
я увидел в нём человека
творческого.
То есть он продюсер такой, знаешь,
не только за бабло,
не только про деньги,
а ещё и за идею.
То есть ему просто
нравится эта штука.
Естественно, что это не только… это.
Наверное, какой-то заработок он…
думает о нём, но…
Творчество там тоже,
короче, есть.
По крайней мере, я так надеюсь. Я тоже
не знаю, как оно там дальше что будет.
Но мне бы очень хотелось в это верить —
что это именно творческий такой союз
что с Лёхой, что со Славой.
— Смирняга!
— Смирняга.
Расскажи, какую роль он играет
во «Внутри Лапенко».
Ну, одну из…
Ну ключевую!
— Так. Он сценарист?
— Он сценарист.
Смирняга… Ему большой
респект вообще просто!
Я обожаю Смирнягу нереально.
Это мой семнадцатый брат реально!
Мы просто друг друга
полюбили невероятно.
Это просто какой-то кайф.
Мы назвали его
Ирландцем почему-то.
— Почему?
— Ну братья как-то так сказали:
«Он же ирландец! Он же ирландец!»
В итоге для нас он Ирландец.
И он сценарист, да, он пишет всю канву:
что происходит, куда и зачем —
все эти линии прописывает.
А сверху уже я накидываю свои
импровизации, ну, свой текст.
Ага!
Как вы познакомились?
Мы снимали… Мы работали
на одном проекте с ним вместе.
Просто я практически пришёл на пробы, мы там чё-то чуть-чуть пообщались,
буквально пару минут,
и как-то поняли,
что какой-то есть
контакт такой классный.
И всё. И потом созванивались, встречались,
виделись просто так, общались.
По поводу того проекта ещё.
Ну и по телефону как-то так
держали связь.
В этом есть даже какой-то прикол.
Что вроде у тебя и денег особо нет, что ты
такой весь какой-то простенький вроде бы как.
А при этом ты приходишь
в какой-то бар или ресторан —
тебе там чуть ли не три
комплимента уже делают,
приносят одно, другое,
всё бесплатно,
сразу дают скидочную
карту и всё такое.
То есть ещё не надо платить,
а ты уже бухой?
Ну типа того.
— Это полезно!
— Ну конечно. Это такой бонусик неплохой.
На что тебе хватает
зарплаты в театре?
Может, на бензин.
Только вот так где-то.
То есть я же изначально — почему я
не монетизировал до сих пор?
Если бы мне нужны были очень сильно
деньги, я, наверно, это уже сделал бы.
Но я же снимаюсь в кино.
— Так?
— Поэтому… Ну и нормально
сейчас поснимался.
И поэтому какие-то деньги
есть всё равно.
На театральную зарплату, я не
представляю, как можно прожить.
— Она 20 тысяч рублей?
— Нет. У нас в театре где-то под полтинник.
— То есть это хорошая зарплата,
типа, считается.
— Ну да.
Полтинник на бензин?
Ты много ездишь!
А так оно и есть.
Я дофига езжу.
Капец!
Слушай, а киноха была параллельно
«Лапенко» или после она была?
Это… параллельно.
Как-то странно так получилось,
что это всё началось параллельно,
как будто я ожил —
вдруг чё-то произошло.
И вот сейчас выйдет сериал,
ещё какой-то выйдет скоро,
ещё, ещё —
ну вот как-то они…
Ну то есть это происходило
во время, грубо говоря.
То есть я снимался в сериале,
и во время съёмок, грубо говоря,
у меня начало всё вот это происходить.
Но тачка у тебя та же?
— Тачка та же.
— Та малышка, которую ты в Инстаграме
показывал, «Ситроен».
Да, моя малышка «Ситроен».
Жози я её называю.
— Как?
— Жози.
Жози. Моя французская Жози.
— Сколько ей лет?
— Восемь уже.
— О! Она в возрасте!
— Это моя первая тачка.
Я получил права
и в этот же день её купил.
(Дудь) М-м!
— Долго копил?
— Да, прилично. Прилично.
Где-то тут упало, там-сям…
— Но я удачно её купил — был кризис.
— Там пиццу принёс…
Там пиццу принёс,
здесь обоссался в кадре. (смеётся)
Серёг, а как ты называешь
свою немочку?
— (оператор) Кого?
— Свою немочку.
— Хельга?
(оператор) Просто нормально.
«Моя бэха».
«Бэха»? Блин, ну ты чего?
Надо Хельгой назвать.
(музыкальная заставка)
Журналист, который ведёт
программу «Загадки дыры».
Это история о криминальных
беспредельщиках,
потрошащих кошельки всех
без исключения пассажиров,
в новом выпуске программы…
(драматическая пауза)
«Загадка дыры»!
Это кто?
— Это молодой Парфёнов?
— Ну да.
Это Глеб Пьяных из программы
«Максимум»?
— Это Каневский, который..?
— Мне кажется, что это Парфёнов.
— Парфёнов?
— Ну да, как-то от него…
Я, вот опять же,
анализирую уже сейчас…
Вот это он охренеет,
когда увидит!
Но это чуть-чуть… Ну там, естественно,
все эти интонации и музыка — вот это всё.
И вот это…
Они тоже, кстати, журналисты, одинаковые
практически интонации используют.
(изображает манеру речи)
И под музычку накладывают.
Ну там все эти ходы журналистские.
Я думаю, он, и в какой-то момент там начал
появляться Радзинский в нём почему-то.
То есть начало всегда спокойное:
(манерой Журналиста)
«Это вот тот-то город. Здесь началась…»
А потом… (переходит на истеричную манеру)
И начинает у него какой-то Радзинский возникать.
Я не знаю, они сами уже как-то по себе
живут, я уже не могу ими управлять.
Ну они даже меняются немножко.
— Очки с диоптриями?
— Да.
— Больно, если у тебя нормальное зрение?
— Неа.
— То есть ты долго в них…
— Я как-то так сделал,
что я в них типа не смотрю.
— В расфокусе у тебя?
— Ну как бы я… Да, чуть-чуть в расфокусе.
То есть я не напрягаю
глаз при этом.
Поэтому в них так иногда взгляд
такой немножко безумный.
Как так вышло, что во
«Внутри Лапенко» есть отсылки
к «Брату», «Брату-2»
и даже к «Игле»,
фильму, в котором
снялся Виктор Цой?
Как это происходило?
Одно, второе, третье.
«Игла» — это мы снимали
ещё в Инстаграме эту штуку.
То есть это взято из Инстаграма,
вот это… Как это называется?
— Проходка.
— Проходка, да. Грубо говоря.
Это просто я услышал эту песню,
и чё-то как-то…
Вспомнил этот сюжет и подумал:
а почему бы нет? Почему не вставить?
И время то. И нашёл
аллейку в Зеленограде.
Такой думаю: «Вот это класс будет!»
И всё, и сняли.
А потом, да, мы взяли со Смирнягой
и перенесли это туда.
То есть это просто так появилось.
А эти вещи…
Ну это мы начали увлекаться
вот этими всеми отсылочками.
Это дань уважения, это поклон.
— Немножко в Тарантино вы решили поиграть, да?
— Ну чуть-чуть, да. Чуть-чуть.
— Который тоже всё такими омажами обклеивает.
— Ну да. Да.
Но в этом же есть кайф,
какой-то прикол.
Там очень много всяких заложено
таких пасхалочек интересных.
Бандит, который говорит поговорками, —
это же чистая калька
с чувака из «Брата-1».
Как говорят американцы:
«Кто много знает, тот пули глотает».
Да, так получилось, кстати,
почему-то у меня.
Который (голосом бандита):
«Любишь медок…»
— «Любишь медок — люби и холодок!»
— «…люби и холодок!»
— Да, да, да!
Это прямо к нему?
Ну так получилось, да.
— Ты был фанатом «Брата» и «Брата-2»?
— Конечно.
Я его вчера пересматривал,
второго «Брата».
Зачем?
Ну просто получить
удовольствие от кино.
Это шедевр вообще.
Я пересматриваю периодически
такие вот картины.
Что тебе нравится больше:
«Брат-1» или «Брат-2»?
— Второй мне больше нравится почему-то.
— Ух!
— Считается же, что более попс.
— Да, да, да. Более попс.
Не знаю. Почему-то так.
Первый мрачноватый какой-то.
Своим передай:
кто журналиста тронет —
завалю.
Данила Багров — положительный
или отрицательный герой?
(вздыхает)
Отрицательный.
Но с положительными оттенками.
— Почему?
— Нет, ну…
Он…
Скажем так: он положительный герой
в отрицательных обстоятельствах.
В тех обстоятельствах,
в которых он там существует.
Ну, совсем положительным
и добреньким невозможно быть.
Приходится биться, воевать.
За правду.
И даже убивать.
А почему отрицательный?
А потому что он убивает людей.
Нельзя людей убивать.
Вот здесь висит плакат
Михаила Чехова.
Расскажи для людей, которые думали,
что Чехова могут звать только Антон:
кто это такой?
Чехов — основатель актёрской системы,
так же, как и Станиславский,
но она отличается тем… ну, вообще кардинально
отличается от системы Станиславского,
тем, что у Станиславского
система основана на том,
что ты идёшь от внутреннего
к внешнему.
То есть от своей природы, да?
И у тебя как бы…
Ну ты в себе что-то надумал, посидел,
подумал, обдумал материал и так далее,
и у тебя начинает возникать
какой-то персонаж.
У Чехова всё ровно наоборот:
он идёт от внешнего
к внутреннему.
То есть, например,
как в моих роликах…
У меня есть некоторые персонажи,
которые так мною были придуманы.
Я походил по барахолкам, нашёл
какие-то старые вещи, надел их на себя,
посмотрел в зеркало и только
тогда понял, что это за чувак.
— А-а!
— То есть он от вещей, от всего:
от какой-то бороды, шапки, очков —
я понял, примерно какой
у него может быть голос,
и он начал у меня
в уме возникать.
— Внешние атрибуты?
— Да, да, да!
Так, то есть смотри: «Внутри Лапенко» —
это актёрская игра по системе Чехова.
В основном — да.
А можешь привести пример,
чтобы все сразу зафиксировали,
по системе Станиславского —
это, например, кто?
— «Внутри…»?
— Не, не, не, не!
Ну, либо «Внутри Лапенко»,
либо, может, кого-то известного.
Ну, это типа… Это кино.
Это в кино в основном используют.
Потому что у меня немножко
гротескно всё равно
во «Внутри Лапенко»,
и в Инсте то же самое.
— Это гротеск небольшой.
— «Немножко»!
— Немножко, да. Небольшой
гротеск присутствует.
— Немножко! (смеётся)
Ну это все голливудские, кстати…
Ну, не все конечно, но многие голливудские
актёры работают по Станиславскому.
Один из комментариев:
«Чтобы снимать в России про 80-е и 90-е,
даже декорации не нужны».
Да, это так.
— Это так?
— Это так. Это так.
Нет, есть где-то пластиковые
окна выскакивают.
Но если чуть-чуть ещё…
Это ещё Зеленоград притом!
То есть это ещё так, цивильно.
Если чуть-чуть отъехать,
то там даже можно
60-е застать.
— Да ладно?
— Ну да! Есть прямо деревянные
домишки такие.
Я их, кстати, ездил недавно фоткал.
Там тоже надо поснимать.
Прям старые-старые.
Единственное — машины иногда палят,
а так…
Древние-древние места есть.
Как так вышло? Мы же вроде
развиваемся и с коленей подняты, нет?
Ну, где-то развиваемся,
в каких-то местах.
Где-то — нет.
Где-то всё стоит на месте.
Рынок в Инстаграме,
где ты продаёшь какие-то
приблуды электронные,
а к вам приходят чуваки из ОПГ,
пытаясь тебя кинуть.
— Это ты… Это есть такой рынок в Зеленограде?
— Это рынок. Это барахолка.
— Ну типа блошиный?
— Это блошиный рынок, да.
Там, где я покупаю всё вообще.
Практически всё, что мне надо из костюмов,
из реквизита, — всё я там беру.
Слушай, но даже для блошиного
рынка он выглядит… трындецово.
Да, да. Вот это прям 90-е там!
Чистой воды.
Там машины, там мужики —
они все там живут в этом времени.
Они просто приходят…
Слушай, я там купил недавно
часов очень много, циферблаты.
Я хочу сделать стол, закидать его
циферблатами и залить эпоксидкой —
ну просто это моя
какая-то заморочка.
Я пришёл к мужичку старенькому,
который пьянень…
Они там все пьют, всё,
такие уютненькие все.
Я пришёл и говорю: «Сколько стоит циферблатик?»
Он говорит: «Ну, по рублей 50, 30».
А у него весь стол в них,
просто весь.
Я говорю: «Давай всё».
«За тыщ пять, четыре,
я у тебя возьму это всё».
Он говорит: «Давай».
И я увидел в нём прям грусть!
То есть я взял у него
все эти часы,
положил себе в пакет
вот так вот,
и я смотрю, что у него пусто
и он как голенький вот так стоит.
— Ему нечем заниматься?
— Ему просто нечем заниматься.
Для них это прям жизнь.
Они там живут и кайфуют.
Друг с другом общаются,
где-то выпивают, чё-то ржут,
слушают радио из того же времени.
И я просто его…
Мне даже жалко его стало.
Но я забрал эти часы, ушёл.
Офигеть!
Не, я его спросил, типа:
«А что вы дальше? Как?»
Он говорит: «Я ещё найду!»
Я сейчас эту берёзку
подпираю примерно так же…
— …как путана стояла на…
— Да, да, да. На шоссе.
На трассе. Это вот здесь прям
тоже рядышком совсем.
— Это же единственная дама,
которая появлялась в сериале?
— Нет!
Как это? Татьяна Восьмиглазова!
— А-а!
— Которая: «Сто!» — вот это.
— А с кого калька Татьяна Восьмиглазова?
— Я не знаю с кого.
Это просто тупик у меня
уже был творческий.
Потому что у неё нет никакого текста,
она просто… (изображает невнятную речь)
Это я просто говорил
какую-то ересь.
— И она говорит: «Сто!» А там 21.
— Да, да, да. А там 21!
(говорит невнятно)
(смеётся)
Это тоже на ходу пришло.
Там вообще в принципе нет
цифры 100 в этих шариках.
«Сто!» Но она максимально
глупенькая.
Ты сам понимаешь, почему вот
этот абсурд заходит людям?
Не всем. Не всем.
Потому что я знаю много людей,
и тоже, кстати,
из юмористической тусы,
которые говорят:
«Ну прям вообще не моё!»
Да, да, да. Мне тоже говорят часто, что никакого
юмора. «Что здесь смешного?» — и так далее.
Но это нормально, чего.
Почему это заходит,
я не знаю.
Отчасти потому,
что мы сами там кайфуем
и сами ржём очень
сильно над этим всем,
и нам всем там
нереально классно.
И эта энергетика, которая из Инсты
и перешла которая тоже в Ютуб,
мне кажется,
она там есть внутри.
Может, она тоже как-то приманивает,
эта энергия.
А сами вот эти шутки абсурдные —
не знаю, кому-то нравится,
кому-то — нет.
Я не могу понять,
почему это заходит.
Как ты к юмору Гудкова относишься?
Хорошо. Я вообще к Гудку
хорошо отношусь.
Он очень добрый,
хороший человек.
Есть общее, ты же согласен?
В абсурдизме.
Да! Да, да, конечно.
Мне кажется, что мы в будущем
можем даже что-то вместе сделать.
Я бы с удовольствием
что-то с ним вместе,
какую-то общую тему сделал бы.
Что ты сам любишь из юмора?
— «Монти Пайтон» я люблю.
— О-о!
Это круто парадоксом юмора.
На каком-то пустом месте
может возникнуть
очень смешное.
На детском, наивном и при этом
непростом в плане глубины юморе.
Парадокс!
Вроде смотришь: «Что за бред?»
Но тебе всё равно смешно.
Слушай, но это как раз
твоя история же.
Да. Может быть, кстати, в какой-то
степени что-то есть оттуда.
Ты понимаешь, что в успехе
«Лапенко» много не столько юмора,
сколько спроса на ностальгию?
Да, да. Да, отчасти — конечно.
Ну то есть их не разрывает
от смеха…
Да, да, да, там нет…
Ну, как бы, там…
Я бы тоже не назвал это
прям ржакой такой.
Во-первых, там ностальгия,
а во-вторых, там есть не только смешные,
но какие-то даже, может быть, грустные моменты.
Есть очень много
комментариев:
это как-то вроде и смешно,
а вроде и грустно в какие-то моменты.
И вот этот парадокс начинался
ещё в Инстаграме —
что вроде бы тебе смешно и вроде бы
и шуток даже нет никаких.
Это просто образ на протяжении
какой-то там минуты
просто говорит и говорит,
чё-то говорит —
тебе вроде смешно, а потом раз —
и тебе грустно.
И смешно, и грустно. Вот этот
парадокс очень интересный.
Вот эта игра с эмоциями.
Что из русского юмора
тебе нравится?
Я не знаю. Я никогда
не смотрел КВН.
Если говорить, ну, о юморе.
Ты никогда не смотрел КВН?
Ну, может, чуть-чуть я смотрел.
Может, 30 минут я всего посмотрел.
Так?
Это то, что мне могло бы нравиться,
что у нас было из юмора.
«Камеди Клаб».
Может быть, в начале
как-то я что-то смотрел?
Не знаю, как-то мне…
Стендап?
Стендап тоже меня
как-то не веселит.
Я не знаю. Из русского юмор —
я не знаю…
Я пытаюсь вспомнить, и я не понимаю,
что мне нравится из юмора.
Ну хорошо. А как ты проводишь время,
когда ты что-то смотришь?
— То есть ты смотришь кино?
— Я смотрю кино конечно.
— Комедийное или драматическое?
— Нет, нет. Мне редко нравятся комедии.
В плане того, что я смотрю,
это не комедии.
Это просто какое-то такое,
может быть, авторское кино.
Например?
Какой у тебя топ любимых фильмов?
Я намеренно не говорю три-пять. Просто:
топ любимых фильмов Антона Лапенко.
Топ любимых фильмов…
«Лобстер».
Йоргос Лантимос режиссёр.
По разным режиссёрам…
У него есть ещё и «Клык» хороший.
«Убийство священного оленя».
Вот это три его топовых фильма.
«Магнолия» Роя Андерссона.
Ой, Тома… Томаса Пола Андерсона
«Магнолия» конечно.
Бергмана конечно… Там можно
много чего посмотреть.
Ну например, «Шёпоты и крики»
я назову.
Рой Андерссон есть ещё,
тоже швед, офигительный.
Он снял всего три фильма, это трилогия.
Называется «Ты, живущий»,
если на наш переводить.
И у него есть одна из, которая называется
«Голубь сидел на ветке и размышлял о бытии».
Это очень красивое кино,
просто невероятно.
Мне вообще нравится в кино то, что…
за что я люблю и от чего удивляюсь иногда —
когда какой-то новый киноязык
происходит на экране.
Вот это как раз те вещи.
Это «Лобстер» —
это непонятно, как снято
и что это за жанр,
к чему это соотносить,
но это очень круто.
Это как раз вот этот
«Голубь, который сидел на ветке».
Ну, например, у Германа
«Хрусталёв, ма…»
А, нет, не «Хрусталёв, машину!», а…
А, ну да! «Хрусталёв, машину!»
Тоже какой-то другой киноязык.
Вот это меня всегда привлекает —
когда непонятно: как?
Как это? Что это? Как это снято?
(музыкальная заставка)
Последнее кино, которое тебя
невероятно впечатлило?
Из нового. То, что вот…
Из нового? «Паразиты». Крутое кино.
Меня впечатлило. Не то чтобы
невероятно, но впечатлило.
«Джокер» меня впечатлил.
— Ну, меня…
— Актёрская игра?
— Актёрская игра меня впечатлила.
О чём молодой артист думает,
когда смотрит на Хоакина Феникса
в этом фильме?
Вот расскажи ход своих мыслей.
Что происходит в твоей голове?
Во-первых: как бы мне
хотелось это сыграть!
Во-вторых, ты сразу думаешь:
смог бы я это сыграть или нет?
Ну какая-то, наверно,
зависть такая…
В третьих, наверно:
«У нас такое точно не будут снимать.
«Поэтому у тебя нет шансов».
Но а потом уже начинаешь
анализировать, как он это делает.
Пытаешься как-то попробовать.
(тихо) Что-то как-то…
Сыграть что-то за него.
Как это? К зеркалу подходишь?
Ну не к зеркалу — ты автоматически даже
иногда сидишь просто смотришь когда,
и так, типа как он,
пытаешься что-то сделать.
Ну просто примеряешь на себя.
Как по улице идёшь, например, и видишь
какую-то походку интересную или ещё чё-то —
и тоже так идёшь,
пытаешься её снять и смотришь —
на тебя люди смотрят как-то…
Ты странно выглядишь при этом.
И в метро тоже так же:
сидят люди,
ты видишь интересного
какого-нибудь человека,
с глазами или с каким-то тиком интересным,
там чё-то он делает так —
и ты так, раз, тоже:
«О, прикольно. Надо…»
Это в копилочку как-то
всегда западает.
То есть это уже автономно у меня
происходит, просто как привычка.
— Ты прям реально повторяешь?
— Да, да, да.
— Ну, не всегда…
— И откладываешь себе куда-то..?
Ну да. Это просто так получается.
Я уже так привык. Я не могу ни избавиться
от этого — это просто как привычка.
Как по умолчанию у меня
стоит такая функция.
Я вижу что-то интересное — как человек,
например, листает как-то газету интересно
или читает книгу как-то интересно, или,
опять же, какие-то жесты у него интересные,
которые можно было бы
где-то использовать…
Я это не анализирую. Я просто
смотрю такой: «О, интересно».
И так, раз, проверю чё-то…
И всё, и забуду, а потом это где-то
вот как раз в образе может выскочить.
Так организм уже устроен,
он так уже приспособлен.
Но круто, что, во-первых, эта роль…
У него органика, в первую очередь,
очень крутая.
Он сам по себе странноватый,
какой-то колкий, кривой,
и спина, и всё у него…
И…
Не знаю. Какой-то энергетикой внутренней,
своей психофизикой какой-то,
каким-то состоянием…
Он просто нереальный актёр.
Очень крутой.
И как человек, мне кажется,
он тоже очень крутой.
Такой, чуть-чуть сумасшедший.
И вот это совпадение роли
и его как личности наложилось,
и он же отдаётся очень
сильно своим ролям.
И там это видно.
Кто лучший русский актёр сейчас?
— Виктор Сухоруков.
— О-о!
— Тебе нравятся странноватые такие типы́, да?
— Да, да, да, да.
Такие немножечко какие-то…
сумасшедшенькие такие, в хорошем смысле.
(Дудь) Здесь писался вайн
про спортсменку.
— Да, да.
— Когда Инженер так нежно про неё говорил.
Да, это был один из первых,
где у него начали проявляться
какие-то уже такие драматические
черты и качества. (Дудь прыскает)
Не, ну правда!
Он там практически плачет.
Когда смотрю, у меня кажется,
что все ваши волосы — это пшеница.
(горько вздыхает)
— (репортёр) Всё очень хорошо было.
— Очень плохо! Я неудачно сказал про пшеницу.
У неё волосы не пшеница!
Здесь. Вот там было про рутину.
Тоже про работу.
Недавно вот здесь было
про его отношения
с женщинами, грубо говоря.
То есть вот это прямо
место Инженера,
его драматических излияний.
Чё у тебя с женщинами?
(шутливо) Эээ…
Ну скажем так: я сейчас переживаю
очень приятный момент вы жизни.
Что это за момент?
Ну, я просто боюсь
сейчас наговорить всего.
Это начальный этап.
— А! Начальный романтического чего-то?
— Мхм.
А-а. Я думал, «приятный» — имеется в виду,
что ты жёстко в рок-звезду играешь
и сегодня одна особа,
завтра другая.
Не, не, не. Я в этом смысле, мне кажется,
похож на Инженера чем-то.
— Да?
— Да, да, да.
Но это же тоже я в какой-то мере.
Они все — я.
Инженер, если что, однолюб,
который идёт к той особе,
кота у неё берёт и всё остальное.
Да. Всё ради неё.
Расскажи, как бьёт по тебе популярность.
Тебя же ждут после спектаклей?
Да. Прилично, кстати, ждут.
И самое смешное — что у меня же
небольшие роли там.
И тут очередной спектакль,
где я читаю одно стихотворение.
Он идёт полтора часа, спектакль.
А пацаны там фигачат!
А стихотворение на сколько?
Стихотворение Арсения Тарковского.
Это военный такой…
— Ну на минуту?
— Где-то на минуту.
— Так?
Может быть, на две, если я сделаю
несколько драматических пауз.
Да, вставлю туда — он будет
идти немного подольше.
Что я и делаю, чтобы хотя бы
как-то восполнить это всё.
Выхожу после спектакля —
и внизу у служебного входа
стоит девчонок
— причём девчонок —
десять, восемь — вот так вот.
Стоят в очереди, дарят цветы, говорят
приятные слова — и это очень кайфово.
Но мне немножко неловко
от того, что там…
что ребята делают больше
немножко в спектакле,
а вот так вот внизу встречают меня.
— Ни в вайнах, ни во «Внутри Лапенко»
нет ни одного мата.
— Да.
— Это намеренно?
— Ну, да. Да.
— В чём концепция?
— Просто… зачем он нужен?
Я как-то так воспитан, что не матерюсь
при людях, можно так сказать.
При цивилизованных.
Вот и как-то…
Как-то в нём нет необходимости.
Мне кажется, что есть что посмотреть
с матом в интернете.
Ты понимаешь, что тебя
это отличает, выгодно?
— Да? Выгодно?
— Мне кажется, конечно.
Если разговор без мата органичен
человеку, это очень круто.
Мы материмся просто потому,
что, к сожалению, — к сожалению! —
я считаю это недостатком —
мы материмся и в жизни.
Не при женщинах и не при детях.
Но друг с другом
мы говорим с матом.
Поэтому мы так делаем.
Если человек органично говорит
без мата, то это круто.
— Это наша сверхзадача, к которой мы
хотели бы стремиться!
— А это, кстати, несложно.
Просто ограничиваешь
себя немножко, и всё.
— Как не обжираться просто, да?
— Ну да, да, да. Перед сном.
(Дудь усмехается)
Я, видишь, стараюсь.
По тебе заметно, дружище!
(оба смеются)
(музыкальная заставка)
А как ты относишься
к Советскому Союзу,
про который ты снимаешь?
Ну вот так же и отношусь,
как снимаю.
Очень тепло, да,
и какое-то вот такое…
какое-то красивое…
Я понимаю, что там было
очень много плохого,
но с точки зрения
повода для творчества
и наблюдения за людьми
того времени
какие-то положительные
у меня вещи.
Не кажется, что ты в лучшем
свете представляешь?
— Да. Так оно и есть.
— То есть лучше, чем было?
Ну почему же? Там очень много таких
вещей… Про зарплату там есть.
— Три копеечки?
— Да, да, да.
(голосом Инженера)
«Сущие копейки!»
Там есть и негативные
вещи про это время,
но всё равно аура такая, тёплая,
конечно, приятная и добрая.
Это же в первую очередь
не про время, а про людей.
Ты расшарил пост с высказыванием
Льва Толстого о лжепатриотизме.
Да.
У него была большая
запрещённая статья про то,
как государство коверкает
понятие «патриотизм».
— С чего это вдруг ты решил расшарить?
— Слушай, я не помню её, эту статью.
Может, я на каких-то
эмоциях это сделал.
— Зачитаю.
— Давай, да!
«Правительства уверяют народы, что они находятся
в опасности от нападения других народов
«и от внутренних врагов
«и что единственное средство
спасения от этой опасности
«состоит в рабском повиновении
народов правительствам.
«Так это с полной очевидностью видно
во время революций и диктатур,
«и так это происходит всегда
и везде, где есть власть.
«Всякое правительство объясняет своё
существование и оправдывает все свои насилия тем,
«что если бы его не было,
то было бы хуже».
Где-то что-то я…
Эмоции я помню.
Я вообще, кстати, даже текст…
Текст приблизительно я помню.
Это что-то я где-то увидел.
Может, у Познера.
Где говорили о том,
что надо патриотизм…
патриотизму учить людей.
Как-то навязчиво им,
грубо говоря, это накручивать.
Но это же конечно глупо.
Это же невозможно сделать.
Родину можно любить
или не любить.
Как ты можешь научиться любить родину?
Это же невозможно.
Может, в каких-то таких мыслях параллельно
я увидел этот текст и сделал репост.
Расшифруй. Почему это глупо —
учить патриотизму?
Не учить патриотизму, а научить
любить родину. Мне кажется.
Может быть, это не очень правильно.
Либо ты её любишь,
либо ты её не любишь.
И всё. А как… как научить любить?
Как заставить человек любить?
Это же невозможно.
Ну, можно создать условия.
— Если родина комфортная, классная и всё остальное, то человек очевидно будет…
— Да, да.
Это другое. Это когда ты что-то делаешь
для того, чтобы человек сам полюбил её.
Ты не вдалбливаешь ему в голову,
что «тебе надо любить свою родину,
просто потому, что тебе надо её любить,
потому что так положено, это патриотизм».
«Надо быть патриотом».
А просто сделать все условия,
как ты правильно говоришь,
чтобы человек увидел
и такой: «Круто!»
Ты патриот?
Мне кажется, что да.
Ну, конечно да! Конечно да.
Я люблю свою страну, очень.
Не смогу отсюда никуда уехать.
А государство?
Не знаю.
А что государство? Я не знаю,
как его можно любить, не любить.
Какие-то ребята там. Не знаю.
Я к ним холодно отношусь.
Сейчас молодые актёры делятся
на две большие категории.
Может быть, категорий больше,
но есть две заметные.
Первая — это: «Я аполитичен.
Меня политика не интересует».
А вторая — это люди, у которых есть вопросы
к тому, что происходит политически,
и они весьма активны.
Это Паль, это Кукушкин, это Саша Бортич,
это Молочников.
К какой категории ты ближе?
Я ближе к первой, наверное.
— К аполитичным?
— Ну да. Мне как-то неинтересно всё это.
Но я понимаю, что во мне
просыпаются какие-то вещи,
чувство несправедливости какой-то,
что происходят какие-то
странные вещи, непонятные.
Меня начинает потихонечку
забирать эта штука вся.
О чём ты говоришь сейчас?
Ну, о всяких делах вот этих…
Голунов и так далее.
Те вещи, о которых невозможно
молчать и о которых
невозможно не услышать, —
настолько они громкие.
И странные.
Сейчас же взяли этого сотрудника, да?
И он уже сдал своих руководителей,
что-то такое там…
Разворачивается это дело сейчас.
Ну, я периодически слежу, но честно говоря,
мне как-то это… Не то чтобы не до этого.
То ли, может быть, мне неприятно…
Я не знаю.
На самом деле как человеку, наверно,
надо этим интересоваться. Я сам себя корю.
Наверно, надо всё это смотреть, всё это
мониторить и понимать, что происходит,
Но почему-то я пока не созрел.
Надо как-то углубиться в политику…
Ну, не углубиться, а хотя бы более-менее
мониторить происходящее.
У тебя спросят:
а зачем мониторить?
Чё, разве нельзя жить, чтобы политика
тебя совсем не касалась?
К сожалению, нет. Мне кажется,
что всё это одно из другого вытекает и…
Надо интересоваться, надо.
Я обязательно буду это делать.
Ты появился у Урганта.
— В сентябре.
— Да…
Как же так получилось?
Получилось так, что они меня позвали,
сказали: «Давай сделаем рубрику».
Я говорю: «Ну давайте попробуем».
Они говорят: «Вот первая история…»
А я был в Кабардино-Балкарии тогда, снимался.
Ну, в сериале.
— С Ирой Горбачёвой?
— Да, да, да.
Они говорят: «Давай мы сделаем
такой типа прямой эфир.
«Ты будешь мэром…» Каким-то там.
Ну, кандидатом в мэры.
По-моему, там какой-то такой сюжет.
А Ваня будет тебе отвечать,
как будто у вас прямой эфир.
Вот. Но так получилось, что я им прислал какую-то
первую версию, они это склеили и выложили.
Ну, уже в эфир пустили.
И как-то я был удивлён
немножко этому.
Ну и всё, и я больше не стал.
— Ты не стал?
— Да. Я больше не стал.
Сказал: «Я больше не буду».
Я слышал другую версию.
Я слышал, что Слава Дусмухаметов
тебе запретил.
Нет! Нет. Во-первых, Слава
мне ничего не может запретить.
У нас нет таких отношений, что Слава скажет:
«Так, ты это не должен делать». Нет.
Я максимально всё делаю так, чтобы у меня
была всегда возможность сказать:
«Я это не хочу делать. Я этого не буду».
И так оно и будет. Это для меня
принципиальный вопрос.
Какой? Как?
Тогда на этом всё закончится!
Если я буду зависеть
от кого-то напрямую,
то всё, у меня всё прекратится, у меня
перестанет к этому какое-то тепло…
Это мне не надо. Мне будет неинтересно.
Я пойму, что я уже не свободен так, как был,
и всё это затухнет сразу.
Это — нет, нет. Мы советовались
со Славой насчёт этого. Он смеялся.
Когда я уже всё понял,
что эксперимент не удался.
Да, мы говорили. Он говорит:
«Ну чё там? Как?»
Я говорю: «Да-а…»
Как выглядит этот скетч сейчас?
— И как он выглядел тогда?
— Ну я не знаю. Мне очень не нравится.
Он выглядит так,
что в разгар протестов,
когда независимых кандидатов
просто раскладывают по асфальту,
не допускают на выборы,
появляется популярный
уже в Инстаграме чувак
и изображает бедового кандидата,
которого не допустили,
и он с этим согласен.
И более того, его ещё зовут
Марк Яблочкин или как-то так.
— Ну то есть это аллюзия на демократическую
партию «Яблоко», которую все пинают.
— Да?
— Да, да, да.
— Но это я сам придумал «Яблочкин».
Ну, ты почувствовал, значит.
Короче, это выглядит как
пинание тех, кого и так бьют,
да ещё и не то чтобы
очень справедливо бьют.
Если это так получилось,
то я конечно
извиняюсь за это.
Потому что я это делал неосознанно
и просто делал это ради юмора,
а не для того, чтобы кого-то
задеть и так далее.
Ни в коем случае.
Последнее, что мне хотелось бы сделать, —
это кого-то обидеть.
— Просто там даже комментарии про это были.
— Да?
— Да.
Видишь? Я даже, скажем так,
не зашло мне это видео,
что я даже комментариев
не смотрел.
— А-а.
— Ну то есть мне это как-то
не очень понравилось.
Но тебе было бы интересно
с Ургантом работать?
— Внутри их проги?
— Ну, нет.
Потому что это всё равно уже индустрия,
это уже фабрика, грубо говоря.
А я всё-таки любитель более свободного
какого-то такого творчества.
Без графиков, без режимов,
без всего вот этого.
Без придумывания шуток,
без сценариев.
Чтобы всё по-живому. И хочу
максимально долго это сохранить.
(музыкальная заставка)
Ты же понимаешь, что твоя история,
история Сатира —
очень крутые примеры
для русских артистов
про то, что взлететь можно,
не только обхаживая, знакомясь,
лаская режиссёров, продюсеров,
которые далеко не всегда
талантливые чуваки,
выпрашивая у них роли?
Что можно делать и по-другому?
Да, да. Так оно и есть.
Сейчас же такое время, что можно
реально достать телефон из кармана,
как-то что-то снять, выложить,
это могут увидеть,
потом это могут увидеть ещё
больше и больше людей.
Сначала может это не получаться,
потом ты наращиваешь, наращиваешь.
А если возникает идея,
то её сразу надо выполнять.
Для этого интернет и существует.
И Инстаграм, в том числе,
для этого и есть.
Потому что если у тебя много идей
и ты их не реализовываешь,
то они, как пробки, у тебя стоят
и в голове твоей крутятся.
А если ты их исполняешь, исполняешь,
воплощаешь, воплощаешь,
то у тебя что-то можно потом
нарыть интереснее в себе самом.
Это же тоже часть анализа
и исследования самого себя:
на что ты там способен
в этом смысле.
А Инстаграм — свободная
площадка для этого.
Это типа такой спортзал для того,
чтобы актёрски тренироваться?
Да, да, да. Что-то в себе обнаруживать,
находить какие-то новые качества актёрские.
Это очень круто.
Я сам иногда удивляюсь,
что там происходит у меня.
И вообще Инстаграм сейчас
для актёров, как мне кажется, —
это идеальное место,
где ты можешь…
Есть такое понятие как «шоурил».
То есть это нарезка сцен актёра,
самых, как он считает, классных.
Это даётся кастинг-директорам
и агентам.
А Инстаграм в этом смысле —
это идеальный шоурил.
Там твои фотографии,
то есть твоё портфолио.
И если ты снимаешь разного
рода видосы с собой,
это и шоурил таким же образом.
Если ты кастинг-директор, ты заходишь, смотришь:
«А, вот такой чувак. Классно». И всё.
В этом смысле этим
надо пользоваться 100%.
Как ты сам оцениваешь
себя как актёра?
Нормальный. Нормальный актёр.
Честно.
Не суперкрутой, но и не бездарный.
Нормальный.
Я слышал такое мнение о тебе,
когда готовился и общался со знакомыми
режиссёрами в том числе.
Они говорили: «Сыграть такие
характерные роли —
«прицепить ус, надеть парик
и всё остальное, чтобы было смешно, —
«в Москве есть человек пятьсот,
«которые сделают так же хорошо,
как это получается у Лапенко.
«А вот сыграет ли он драматическую —
большой вопрос».
— Как ты сам считаешь? Может ли у тебя
получиться сыграть?
— Конечно.
Я думаю, да.
Я бы с удовольствием принял такое
предложение, если бы оно поступило, —
какую-нибудь серьёзную
драматическую роль.
Может быть, даже какого-то…
какого-нибудь убийцу,
что-то такое.
Поступают ли такие
предложения уже?
Пока что нет.
Нет, какие-то есть, но они… Всё-таки такую роль
хочется сделать, чтоб она была большой,
развёрнутой более-менее.
То есть если речь идёт об эпизодах,
то меня пока это не очень интересует.
— Так?
— Хочется именно большую роль
в драматическом каком-то таком кино.
Ты отсеиваешь сейчас
какие-то вещи?
Да. Очень много именно комедийных
предложений, от которых я отказываюсь.
И жду чего-нибудь серьёзного.
Потому что, как мне кажется,
я смогу это сделать.
Но есть ли шанс,
что ты не дождёшься?
Такие шансы тоже возможны.
Допустим, что у тебя не получается
стать драматическим актёром
и всю свою карьеру тебе приходится
проводить внутри комедии,
внутри комедийного жанра.
Ты расстроишься, если так будет?
Ну, немного расстроюсь конечно,
но это не смертельно.
Ничего страшного в этом нет.
Смешить людей — это тоже круто.
Это такой кайф!
Когда тебе столько
людей пишет приятное.
Например:
«Мне плохо, я рассталась…»
Типа такого: «Я рассталась с парнем,
смотрю тебя, и у меня поднимается настроение».
От этого так тепло и круто!
Этому можно посвятить
жизнь спокойно.
Просто если дополнительно появятся предложения
о каких-то серьёзных драматических ролях,
я с удовольствием это сделаю,
попробую
А если нет, то нет, чё.
(музыкальная заставка)
Блиц! Я спрашиваю коротко,
ты отвечаешь необязательно коротко.
Сколько детей ты хотел бы завести,
когда создашь семью?
Два или три.
— Не шестнадцать?
— Не шестнадцать. Это невозможно,
мне кажется.
В моём возрасте у моего бати было,
наверно, детей восемь уже или семь.
Ты представляешь?
Мне кажется, что это нереально.
— Не представляю!
— (смеётся) О да!
Петров или Козловский?
Петров.
Как ты относишься, что про Сашу
говорят, что он везде одинаковый?
Нормально. Да многие везде одинаковые.
Даже голливудские везде одинаковые.
— Да?
— Да.
Ну Том Хэнкс —
он везде одинаковый.
Да?
— Мне кажется, да.
— В «Форресте Гампе» и в «Филадельфии»
он разный.
Ну, в «Форресте Гампе» он играет такую
ещё более-менее характерную роль.
Такого чуть-чуть блаженного чувачка.
А вообще во всех картинах,
вот сейчас которые,
более-менее вот последние,
он же одинаковый.
Ну примерно. Там чуть-чуть
видоизменяется,
но и Саша при этом
тоже где-то меняется.
Марго Робби или Скарлетт Йоханссон?
Марго Робби.
— Почему?
— Ну она обалденная!
Да ты чё? Такая красотка!
Хотя Скарлетт тоже хорошая, но…
Но Марго суперклассная.
Лучший вратарь мира?
Нойер.
— Ты правда играешь за вратаря
в театральной команде?
— Да, я на воротах.
Я лучший вратарь, по-моему,
сезона 18 года что ли.
— Представляешь? Никогда не стоял.
— Как так вышло?
Ну просто оттого, что я на всё
соглашаюсь всегда, выбрали.
Я играл в поле.
Но мы такие: «Нам нужна сборная! Нам нужен
вратарь. Давай ты?» Я говорю: «Ну давайте».
Попробовал — вот.
Но хорошо, я достаточно
нормально стою.
— Кино или театр?
— Кино.
Кино или Ютуб?
Кино.
Ютуб или Инстаграм?
Инстаграм.
Лучший русский режиссёр
прямо сейчас?
Эээ… Балабанов.
Да.
Тарковский и Герман.
Пускай будет трое.
Это всех времён.
— А сейчас?
— Сейчас?
— Да.
— Хлебников.
— Ух!
Почему он?
Ну, ближе всего.
— Блин, кто ещё?
— Это же тоска! Это такая русская хтонь.
Очень крутая, но это же прям про…
не про веселье.
Ну да. Ну а чего?
Не всё же веселиться.
Не знаю, мне нравится.
Страна или город, в котором
ты мечтаешь побывать?
В Барселоне.
— Почему там?
— Не знаю. Все так говорят о ней.
Красивая. «Тебе надо
обязательно там быть».
И в Грузии ещё, говорят, кстати.
Почему-то «тебе…» говорят.
— Потому что…
— «Тебе надо в Грузию!» — мне так говорят.
Чтоб откормили, дружище!
Да, чтобы меня наконец-то
откормили, а то не кормят.
Да я просто сам не ем —
кофе только пью.
Виктор Цой или Сергей Бодров?
О-ох! Давай оба.
Ну…
Да они оба герои.
Герои своего времени.
Кстати, да.
Да оба, оба! Всё, я не могу. Оба.
И финальное: в чём сила?
(вздыхает)
В любви.
Да.
К родным к своим.
К…
К работе, к своему делу.
К стране своей.
К Родине.
Если в тебе много любви,
то ты вообще непобедимый.
(музыкальная заставка)
Конкурс! Что ты принёс?
Я принёс два бонуса сразу.
— Но он как бы входит в один.
– Так?
Во-первых, это футболка…
Только она немножко грязненькая.
— Покажи, покажи!
— Но я её постираю.
— Это футболка «Багровый Фантомас».
— (Дудь вскрикивает от восторга) А-а! Мерч!
Это же в комментариях у тебя писали: «А где можно взять мерч “Багрового Фантомаса”?»
Но это не совсем мерч.
Это именно именно его, это Шершняги
прям футболка, в которой всё это было снято.
Жесть! Так.
Она мятенькая, но мы погладим,
всё сделаем.
И помимо этого тому же человеку
достанется костюм, реально костюм
американского бренда 80-х.
Это винтаж, он прям из того времени.
Называется…
HOTDOGGER.
То есть я тоже снимал что-то
в Инстаграме с ним.
Это полный вот…
Болонка и болонка!
Да, болонка, очень стильный. На какой-то
лютый рейв можно в нём сходить.
Очень круто.
Или на концерт Коржа.
Да. Или на концерт Коржа.
— Так…
— Это всё пойдёт туда.
Условия конкурса.
Если я ничего не путаю,
у Инженера нет имени.
— Да.
— И он чуть ли не единственный,
у кого нет имени.
Ну да, один из немногих.
Давайте придумаем это имя.
Причём… У нас был похожий
конкурс с Лёхой Щербаковым.
Но у Лёхи там понятно каким
образом придумывалось имя.
У него там есть конструкция
вот этих вот вещей.
А здесь история может быть
любым именем.
Вот которое было бы ему органично
и которое каким-то образом
зацепило бы нас и тебя.
Друзья! Комментарий нужно оставить
под прикреплённым постом,
чтобы мы снова не заполонили
все комментарии
и люди могли обменяться
впечатлениями.
— Спасибо тебе!
— Спасибо, Юрец.